Чехов и Ольга Книппер: не забывай, не отвыкай
«Обнимаю, целую, ласкаю мою подругу, мою супругу; не запамятовай меня, не запамятовай, не отвыкай! Каплет с крыш, вешний шум, но взглянешь на окно, там зима. Приснись мне, дуся!», — за 6 лет брака Антон Чехов написал Олге Книппер практически 400 писем. Не запамятовай, не отвыкай — они писали так друг дружке, поэтому что жили порознь, в различных городках, и отвыкнуть было не сложно...
Супруга как луна
Чехов никогда не грезил о таковой семье, в которой они с супругой не будут отходить друг от друга. Он писал:
«Дайте мне такую супругу, которая, как луна, будет являться на моём небе не любой денек».
С Ольгой Книппер он познакомился уже смертельно нездоровым, и она стала крайней страничкой его жизни. Он в первый раз узрел Ольгу в Художественном театре в роли королевы Иры и был потрясен:
«Глас, благородство, задушевность — так отлично, что даже в горле чешется. Если б я остался в Москве, то втюрился бы в эту Иру».
Но в Москве Чехов оставаться не мог. К этому времени он по советы докторов уже крепко поселился в Ялте. А Книппер могла жить лишь в Москве: тут была сцена, зрители, фанаты.... Все, что оставалось Писателю и Актрисе, это недлинные встречи, долгие проводы и теплые письма.
Утомилась от этого скрывания!
И вот поначалу они гуляли по Ялте, буквально как в чеховских пьесах: с долгими дискуссиями, паузами, в которых имеет значение любой жест, любой взор. Позже поехали в Москву и некоторое количество дней провели там совместно. Чехов уехал, Ольга сдалась первой. Она не находила для себя места без него, вся прежняя жизнь стремительно стала неинтересной. Актриса нарушала все правила и написала Писателю первой. И он дал ответ:
«Кланяюсь Для вас низковато, низковато, так низковато, что касаюсь лбом дна собственного колодезя, в котором уже дорылись до 8 сажен. Я привык к Для вас и сейчас скучаю и никак не могу помириться с идеей, что не увижу Вас до весны...» 
Позже он приехал к ней в Москву, позже она к нему в Ялту. В этот приезд они сблизились, позже уже писали друг дружке почаще и называли друг дружку на «ты». Они старались скрывать собственный роман, но, кажется, все вокруг лишь о нем и гласили. Ольга желала, чтоб они поженились, Чехов по собственному обыкновению не отвечал ничего определенного, тянул, отмалчивался. Он и правда не желал брака, а еще он был хорошим диагностом и знал, что осталось ему незначительно. Но звал ее в гости. А она вдруг взбунтовалась:
«Я утомилась от этого скрыванья, мне тяжело это весьма, поверь мне. Снова созидать мучения твоей мамы, недоумевающее лицо Маши (сестры писателя) — это страшно! Ты всё молчишь».
Чехов сдался. Они с Книппер поженились, единственное: он настоял на тихой церемонии и на том, чтоб особо не афишировать сам факт бракосочетания. Их свадьба, в сути, ничего не меняла.
Письма о кое-чем большем
Книппер так и жила в Москве, Чехов жил в Ялте. Они изредка виделись, их связывала лишь узкая ниточка писем:
«Что бы ни случилось, хотя бы ты вдруг перевоплотился в старуху, я всё-таки обожал бы тебя — за твою душу, за характер.
Пиши мне, пёсик мой! Сберегай твоё здоровье.
Если заболеешь, не дай Бог, то кидай всё и приезжай в Ялту, я тут буду ухаживать за тобой. Не утомляйся, деточка», — писал он ей. Он никогда не просил супругу кинуть сцену, осознавал, как принципиальна для нее работа.
В Москве про Книппер ведали самые противные вещи. Что за Чехова она вышла, чтоб получать главные роли в ее пьесах, что Немирович-Данченко — ее хахаль, и благодаря Ольге все пьесы Чехова — в репертуаре его театра. Ольга и правда не была самой верной супругой в мире. В один прекрасный момент на гастролях в Петербурге она свалилась, и это привело к тяжелейшей операции и потере малыша. Ольга ничего не произнесла супругу, он вызнал обо всем из письма доктора и сообразил, что папой этого малыша он быть никак не мог.
Вообщем, о изменах Ольги он додумывался и ранее, даже знал наверное. Но не опускался до ревности, разве что писал ей в собственной обыкновенной чеховской манере, пряча боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение) за насмешливостью:
«Это ничего, что ты влюблена в другого и уже изменила мне, я прошу тебя, лишь приезжай, пожалуйста. Слышишь, собака? Я ведь тебя люблю, знай это, жить без тебя мне уже тяжело.»
Но все ее романы были как как будто не серьезно, не по-настоящему. Обожала она лишь супруга.
Читайте также: Терпеть не могу, люблю. Даниил Хармс и Эстер Русакова.
«Антонка, родной мой, на данный момент стояла перед твоим портретом и вглядывалась, села писать и заревела. Охото быть около тебя, ругаю себя, что не бросила сцену. Я сама не понимаю, что во мне происходит, и меня это злит. Неясна я для себя.
Мне больно мыслить, что ты там один, тоскуешь, скучаешь, а я тут занята каким-то эфемерным делом, заместо того чтобы отдаться с головой чувству.
Что мне мешает?!».
А он отвечал:
«Ты нисколечко не повинна, что не живёшь со мной в зимнюю пору.
Напротив, мы с тобой весьма приличные супруги, если не мешаем друг дружке заниматься делом.
Ведь ты любишь театр? Если б не обожала, тогда бы другое дело».
И еще Чехову нравилось, что Ольга твердо сама стоит на ногах и отлично зарабатывает — как человек, содержащий огромную семью, он это весьма ценил.
Антон Павлович знал, что его время уходит, и старался каждую минутку отдавать писательству. И любовь супруги к театру он отлично осознавал и уважал: поначалу Дело, позже все другое.
«Если мы сейчас не совместно, то повинны в этом не я и не ты, а бес, вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству», — писал он ей.
Крайние деньки Чехова Ольга провела с ним. А позже отказалась от его наследия в пользу Маши Чеховой. Маша стала богатой и независящей. Ольга продолжала служить театру и никогда больше не вышла замуж. Она очень отлично соображала стоимость Чехову — равных ему не было. Годы с ним были необычным подарком судьбы.
«Эти истязающие 6 лет остались для меня светом и правдой и красотой жизни...»
